Эта загадочная – почти детективная – история началась несколько лет назад, когда в Бобруйский горисполком поступило письмо от группы граждан. Те просили рассмотреть вопрос о возвращении здания врачебно-физкультурного диспансера, расположенного на улице Советской, 177, религиозной общине.
Работники горисполкома обратились за консультацией к Владыке Петру, возглавлявшему тогда Бобруйскую епархию, а он в свою очередь поручил изучить этот вопрос деятелям Духовно-просветительского центра Св. Иоанна Богослова.
Руководитель центра Дмитрий Первий был весьма удивлен известием о таинственной церкви. Он знал, что по состоянию на 1916 год в Бобруйске имелось десять православных храмов.
Это Свято-Николаевский собор в центре города, Свято-Георгиевский храм, Александро-Невский собор в крепости, Свято-Петро-Павловская домовая церковь в крепостной военной больнице и приписанная к ней домовая церковь при летнем госпитале близ Березинского форштадта, Свято-Николаевская домовая церковь при крепостной тюрьме, церковь в честь Казанской иконы Божией Матери на военном поле Березинского форштадта, церковь Святого Духа на Березинском форштадте, построенная в конце XIX века, церковь в честь святой Софии на городском кладбище, а также церковь Св. Илии пророка на хуторе Луки, приписанная к Свято-Николаевскому собору.
Ни о какой церкви на месте современного физдиспансера Дмитрий и слыхом не слыхивал!
Более того, в годы гражданской войны, когда город дважды находился в зоне польской оккупации, духовная жизнь Бобруйска претерпела массу потрясений. На составленном в 1918 году польском плане Бобруйской крепости, превращенной в концлагерь, не было отмечено ни одной из пяти православных церквей! Все они были разобраны и перестроены в бараки для военнопленных.
Известно также, что к началу 30-х годов в Бобруйске остались лишь два действующих храма – Свято-Николаевский собор и Свято-Софийская церковь.
Значит, рассказы о церкви – миф? Логическая цепочка вела именно к такому выводу, но Дмитрий все же решил провести собственное расследование.
* * *
Первым делом он съездил по указанному адресу и внимательно изучил здание диспансера. Увиденное его поразило: архитектурно строение и впрямь соответствовало канонам православного зодчества! Наличие алтарной части, соразмерной с общим контуром строения, присутствие алтарного выступа – апсиды, куполообразный свод, строгая ориентация здания на восток… Неужто и правда здесь был православный храм?
Дмитрий помчался в краеведческий музей, но там ему удалось узнать немногое. Достоверно о судьбе здания рассказывали лишь брошюры «Здравоохранению Бобруйска – 190 лет» и «Здравоохранению Бобруйска – 195 лет» с описанием истории городских медучреждений.
Из этих описаний следовало: в 1931 году на улице Советской была открыта так называемая Северная поликлиника, где «населению города оказывалась помощь по пяти врачебным специальностям». В годы войны здание было частично разрушено, но в мирное время восстановлено с тем же значением. Других свидетельств Дмитрий в музее не нашел.
Почти не надеясь на удачу, – сколько воды утекло с тех пор! – он решил побеседовать с местными старожилами. И тут ему улыбнулось счастье нащупать первую ниточку. Многие старики, живущие в районе санатория, смутно припоминали некую деревянную церковь, стоявшую там в двадцатые годы.
– А вы у Валько спросите, он должен знать, – посоветовал Диме кто-то из местных и указал на дом неподалеку от физдиспансера. В этом доме и были расставлены все точки над «i».
* * *
Петр Николаевич Валько был ребенком, когда неподалеку от их хаты выросла небольшая православная церковка из фанеры. А возвел ее в середине двадцатых годов Благочинный 2-го округа Бобруйского уезда отец Иоанн Альбов – предположительно из числа священников, изгнанных из храмов Бобруйской крепости. Место для церковки выделил в глубине своего сада житель тех мест, некий Алексей Чайка.
Народу на службы собиралось много. Священник был человеком высокого роста, с окладистой бородой и звучным голосом. На богослужениях он часто обращался к молящимся с просьбой не напирать на стены, поскольку они были очень непрочными.
Жилья при храме, разумеется, не было, и отец Иоанн квартировал в доме родителей Петра Николаевича, людей добросердечных и глубоко верующих. Николай Валько заботился о религиозном воспитании сына, постоянно брал его с собой на службы. Детская память Петра Николаевича запечатлела деревянную фигуру Спасителя во гробе, красивые иконы, звон колоколов на крохотной колоколенке…
* * *
Время шло, число прихожан росло, и отец Иоанн решил построить рядом с деревянной церковкой каменный храм. К началу тридцатых годов был заложен его фундамент и возведена алтарная часть. Учитывая реалии того времени, можно предположить, что строительство велось исключительно на пожертвования прихожан.
Еще немного, и храм бы взметнулся крестами к небу, но в дело вмешалась советская власть. В 1930 году здание у верующих было отобрано и к 1931 году перестроено под поликлинику. Разрушена была и деревянная церковка, а вся церковная утварь уничтожена или разграблена.
Тогда прихожане начали собираться для богослужений во дворе у Николая Валько. Чтобы положить предел этой вольнице, НКВД сфабриковало дело об «антисоветском заговоре» во главе с Иоанном Альбовым. Сам священник, весь церковный актив, а также Николай Валько были арестованы.
Петр Николаевич вспоминает, что, когда люди в погонах забирали его отца, он бежал за ними до самых ворот тюрьмы, размещавшейся на углу Советской и Карла Маркса. И лишь у входа в узилище один из конвоиров обернулся и, увидев мальчишку, отогнал его прикладом винтовки.
Многие тогда думали, что Николай Валько оговорит священника, чтобы облегчить свою участь – ведь «вина» его заключалась лишь в том, что он дал приют «руководителю заговора». Однако последняя весточка от отца – записка из тюрьмы со словами «Передайте привет Альбову» – не оставила никаких сомнений: таким образом Николай дает понять, что он остался чист перед Богом и совестью.
* * *
Больше Петру Николаевичу повидать отца не довелось. Только в пятидесятые годы пришло известие о его посмертной реабилитации. Ничего не известно и о судьбе Иоанна Альбова. Скорее всего, он разделил судьбу священнослужителей, пострадавших за веру в годы красного лихолетья.
По признанию Петра Николаевича, в день ареста отца он, тринадцатилетний мальчишка, возненавидел новую власть. Последующие годы лишь укрепили в его душе это чувство.
Нет, он отнюдь не стоял в стороне от жизни – участвовал в Великой Отечественной войне, был фронтовым разведчиком, удостоился пяти наград, среди которых орден Славы III степени. Но между понятиями «родина» и «государство» Петр Николаевич никогда не ставил знак равенства. Тем более, государство это творило дикие вещи.
* * *
Однажды, будучи уже взрослым человеком, водителем одной из бобруйских КЭЧ, Петр Николаевич отправился по служебным делам в соседний Кличевский район.
– Выехал я утром, часов около восьми, – вспоминает он. – Путь мой лежал через Любоничи и Сергеевичи. А в деревнях этих стояли красивые старые церкви – всякий раз, проезжая мимо, я любовался ими… Обратно в тот день я возвращался после обеда: еду и глазам своим не верю – там, где еще утром сверкали кресты, теперь дымятся пепелища. Тогда много церквей пожгли…
Происходило это в шестидесятые годы – как раз в ту пору, когда по инициативе партии и правительства БССР решили сделать показательной «безрелигиозной республикой».
Впрочем, в церковь Петр Николаевич тоже не ходит. Говорит, что еще мальчишкой поколебался в вере: как Бог мог допустить, чтобы так жестоко поступали с невинными людьми!
Зато за Петра Николаевича усердно молится его супруга Зоя Порфирьевна.
– Есть у меня мечта, – признается она. – Через год мы с мужем будем праздновать бриллиантовую свадьбу. Так вот, я хочу, чтобы в этот день сын отвез нас – сами-то мы уже не дойдем – в храм. И чтобы в храме батюшка обвенчал нас с Петром Николаевичем.
Да услышатся эти слова.
31.10.2007г.
Дмитрий РАСТАЕВ
Фото из семейного архива П. Н. Валько
Материалы с сайта https://komkur.info/obshchestvo/1302-vse-tajnoe-stanet-javnym-31-10-2007
